Ещё в далеком 1976 году Олжас Омарович Сулейменов высказал идею о том, что поэму «Слово о полку Игореве» должен изучать двуязычный исследователь – тюркославист. По его мнению, назрела необходимость появления новой дисциплины «тюркославистика», которая по-новому взглянула бы на многие стороны культурного взаимодействия, отражённого в языке. Однако эта идея так и не прижилась в кабинетах учёных-лингвистов, о причине чего можно лишь догадываться.
Моноязычный исследователь «Слова…» не видит того, что бросается в глаза двуязычному. Соответственно, неправильное прочтение древнего текста порождает его неправильную трактовку, искажая смысл всего повествования.
Взгляните на отрывок поэмы «Помняшеть (это о Бояне) бо речь първыхъ временъ усобiцѣ; тогда пущашеть 10 соколовь на стадо лебедѣй, который дотечаше, та преди пѣсь пояше старому Ярослову, храброму Мстиславу, иже зарѣза Редедю предъ полками касожскими…» в переводе на современный русский язык академиком Д. С. Лихачёвым:
вспоминал он (Боян), как говорил,
первых времён усобицы.
Тогда напускал десять соколов
на стаю лебедей,
и какую лебедь настигали –
та первой и пела песнь
старому Ярославу,
храброму Мстиславу,
что зарезал Редедю
пред полками касожскими,
прекрасному Роману Святославичу.
Такой перевод принят всеми исследователями «Слова…», и никого не смущает получившийся сюрреализм. Напустили 10 соколов на стаю лебедей – тут все понятно. Какую лебедь настигали, та и пела песнь старому Ярославу – это что? Лебедь поёт песню? Что за поющие лебеди в 13 веке?
Почему «Слово…» должен изучать тюркославист со знанием двух языков на уровне носителя? Мало понимать и переводить текст, надо ещё чувствовать поэму на ментальном уровне. Особенность «Слова…» в том, что эта поэма написана уникальным стилем, аналогов которому нет в древнерусской поэзии, и моноязычный исследователь не улавливает в ней восточную манеру изложения, которая выражается довольно витиевато, полунамеками, с использованием метафор, эпитетов. Поэтому текст местами понят буквально, вследствие чего и появились «поющие лебеди».
Возможно, в тексте были пробелы по вине переписчика, или автор был уверен в понимании его современниками. О чём помнил Боян? И какие слова Бояна автор хотел передать своим читателям, говоря: «помняшет первых времён усобицы»?
Автор хотел сказать, что Боян помнил первые усобицы, когда конфликты разрешались мирным путём. Под «усобицами» подразумевались разногласия князей, обычно по поводу престолонаследия, которые часто заканчивались военными столкновениями. Боян помнил времена, когда стороны разрешали спор мирным путём, в переговорах, а если не достигали согласия, то прибегали к воле случая. Это похоже на то, как в наше время дети разрешают споры методом «сулифа». А в Древней Руси князья брали своих соколов и, выезжая к озеру, устраивали турнир. Чей сокол оказывался проворнее и первым настигал лебедя, тот князь и оказывался победителем, тому и пел песню вещий Боян. Были и другие способы разрешения спора, не зря же автор вспоминает Мстислава, который зарезал Редедю перед полками касожскими. Такой способ поединка двух князей перед своими полками также исключал излишнее кровопролитие.
Да и сам Вещий Боян, по-видимому, был не только песнотворцем, но и играл, по случаю, роль третейского судьи. Автор упоминает, что Боян, «воскладая свои персты на струны, воспевал славу князьям», т. е. восхвалял того, кого считал достойным и кому отдавал предпочтение в спорном моменте.
Однако позже князья перестали доверять свои спорные дела воле случая или же третейским судьям, подозревая последних в предвзятости. Всё больше они полагались на правило «кто сильнее, тот и прав».
Вот о чём помнил Боян, и именно это хотел донести автор, вспоминая песнотворца времён Древней Руси.
Мысль о необходимости разрешения конфликтов мирным путём во избежание кровопролитных битв, приносящих много горя русской земле, пронизывает поэму от начала и до конца.
Такая трактовка приведённого фрагмента поэмы более логична и последовательна, чем официальная, принятая большинством исследователей, в которой автор не понятно к чему приплетает в сюжет Вещего Бояна и вступает с ним в диалог.
Предлагаемая мною трактовка делает дальнейшее чтение текста, во всяком случае начала поэмы, более осмысленным и логичным.
Несомненно, поводом для похода Игоря в половецкую степь был какой-то конфликт, не настолько серьёзный, чтобы его нельзя было решить мирным путём. Однако князь Игорь пренебрёг возможностью решить спор полюбовно и кинулся в степь со своим войском, дабы решить вопрос силой оружия.
Автор не одобряет решения князя Игоря, о чём сообщает читателям посредством знамений природы. Не случайно в сюжете повествуется, как тьма солнце прикрывает, кровавые зори свет предвещают, чёрные тучи с моря идут.
Тем не менее автор сочувствует и сопереживает войску Игореву, а также и супруге князя Игоря, Ярославне, на долю которой выпала не менее горестная доля.
Поэма, по мнению большинства исследователей, есть призыв к объединению князей перед угрозой внешнего нашествия. Но кроме призыва, на мой взгляд, «Слово…» ещё и исповедь, размышление, попытка оправдать поражение князя Игоря, причины которого кроются, по мнению автора, в пренебрежении им возможностью решить спорный вопрос мирным путём. В пример своих размышлений автор приводит имена князей и даже деда самого князя Игоря, Олега Гориславича, которые первыми отошли от разрешения различных конфликтов мирными способами, и всё больше стали применять силу и хитрость. В этом заключается основная цель и мотив поэмы «Слово о полку Игореве».
Ахметкалеев Булат Сергеевич
Национальный портал "Адырна"
