С Мұрат Мұхтарұлы Әуез я познакомился в 2015 году на «40 дней» выдающегося скульптора Еркина Мергенова, куда меня пригласили его родные после моей статьи об этом художнике.
До этого был лишь один телефонный разговор о моей статье о Чингиз-кагане, которую выслал в фонд Сороса. Стою в фойе и заходит Мурат Ауэз, я подошел, поздоровался и представился, он ответил, что знает меня по статьям – меня это удивило. После поминальной трапезы я попросил у него номер телефона с просьбой использовать его выступление в будущей статье о Мергенове.
В сентябре 2017 года судьба подарила мне возможность пообщаться с этой феноменальной личностью. Из Астаны приехала студия снимать документальный фильм о нем, и меня пригласили быть ведущим журналистом. И тут пригодился номер телефона. Три дня съемок! Для меня это был праздник общения, который всегда со мной.
Съемки в рабочем кабинете Мурата Ауэзова, у него дома недалеко от Медео, в музее Мухтара Ауэзова и сквере, аллее на Богенбай батыра возле главпочтамта, где он проходил свои сто шагов одиночества по пути на работу в Дом писателей.
По неизвестным мне причинам фильм не состоялся, но остались мои интервью и статьи.
Вопросы Ауэзову отчасти были согласованы с руководством студии. Один вопрос не вошел в список – об Исламе. Я был в курсе о происхождении Мұрат аға, об его отношении к суфизму и т.д. Между съемками в частном порядке, не для интервью я спросил, Вам не кажется, что у нас идет радикализация Ислама? На что Мұрат аға дипломатично ответил: наши предки-миссионеры из знойных аравийских пустынь, и не я могу обсуждать негативные моменты Ислама в Казахстане.
Еще в 2010 году Мұрат Мұхтарұлы вполне определенно высказался по этому поводу в интервью «Диалогу»: «Суфии во главе с Ахметом Яссауи синтезировали все лучшее в каноническом исламе в подземных мечетях вместе с тем, что мы называем тенгрианство. Суфизм – индивидуальный путь к Богу. Наш ислам органично переплетается с тенгрианством».
А в 2012 году в интервью «Мурат Ауэзов о хиджабах: нельзя впадать в неорганичные формы ислама» Мұрат аға охарактеризовал хиджаб как неорганическое проявление: «Ислам в Казахстане продолжает формироваться и он будет формироваться с учетом нашего традиционного мировидения: культа предков, тенгрианства… Поэтому я бы советовал людям сейчас не спешить канонизировать, нельзя впадать в такие формы ислама, которые не родились органичным методом, а как бы экспортировали себя. Надо помнить о том, что Шакарим, Яссауи очень много сделали, это особый путь духовных исканий. И нам еще предстоит сделать эту веру своей. Через форму одежды – это еще не поиск веры, а просто дань моде. Я не могу человеку сказать: не носи хиджаб. В нашем великом опыте эстетики кочевья есть очень много того, что могло бы найти отражение в современной одежде».
Таких взглядов Мұрат Мұхтарұлы придерживался и в последние годы. «И Ахмед Ясави. Это удивительный человек. Он суфий, который помог начальникам этой земли воспринять ислам, поскольку не было императивного внедрения ислама, но с толерантным отношением, с учетом к местным представлениям. Это не просто слова, это прекрасная музыка, это душа этого народа, это дорога, это большое пространство, и эта философия, отношение ко времени. Все своеобразное, и Ахмед Яссави – эти миссионеры добились успехов в продвижении ислама за счет того, что они всячески учитывали и приспосабливали ислам к местным мировидческим частям». Это из интервью российскому журналисту Максиму Шевченко в 2023 году.
Более подробно по этой теме Мурат Ауэзов написал в своей книге «Времен связующая нить» (2016). Вот небольшой отрывок из этой книги писателя: «Средневековая тюркская среда основательно восприняла обе великие составляющие арабской культуры – научное знание и религию Ислама. Особая роль Ислама заключалась в том, что он сумел привнести в кочевую среду комплекс взглядов и идей, на базе которого стало возможным развивать культуру надплеменного типа, осуществлять общую внешнюю и внутреннюю политику, придерживаться единой системы образования и просвещения.
Происходящий в наше время ренессанс Ислама в Казахстане – открытие Исламского университета в г. Туркестане, появление сети мусульманских учебных заведений, в числе которых Исламский институт в Алматы и ряд новых медресе, широкое строительство мечетей во всех регионах – все это говорит о непреходящем влиянии Ислама на духовное развитие казахского народа.
В связи с индивидуальным миссионерством суфиев, явившихся проводниками мусульманского вероучения в средневековую тюркоязычную среду, есть основания говорить о своеобразном «степном» исламе. В нем ощутимо присутствует традиционная мировидческая система конных кочевников – тенгрианство. И это обстоятельство, с которым нельзя не считаться в процессе возможного и желательного углубления арабо-тюркских духовных связей на современном этапе.
Одной из важнейших книг, запечатлевших сведения о языке и культуре тюрок, стал Диван Лугат ат-Турк, «Свод тюркских наречий», созданный тюркским ученым Махмудом аль-Кашгари во второй половине XI века. Содержание «Дивана» ясно свидетельствует о том, что для аль-Кашгари не существовало конфликта между Исламом и доисламской верой тюрок. Многочисленные тюркские цитаты с упоминанием имени Тенгри он переводит на арабский, заменяя Тенгри на Аллах. Миссионеры Ислама не принуждали тюрок к отречению от глубоко укоренившейся системы прежних духовных ценностей. И в этом, как уже говорилось, одна из главных причин массового принятия Ислама тюрками».
«Наш ислам органично переплетается с тенгрианством» – такую фундаментальную оценку нашего великого мыслителя мы всегда должны учитывать в религиозной и духовной сфере.
Дастан Ельдесов
