Инвестиционная кастрация
Понятно, что эта волна накроет и страны Центральной Азии, так как все они также являются развивающимися государствами и зависят от иностранных инвестиций. В прогнозе Всемирного банка о макроэкономической ситуации в Таджикистане говорится, что приток прямых иностранных инвестиций в эту страну в текущем году, вероятно, уменьшится. Но такая же ситуация будет наблюдаться практически во всех центральноазиатских государствах.
Так, в прошлом году, по официальным данным, в Казахстан пришло свыше $26 млрд иностранных инвестиций. Но значительная часть из этой суммы ушла в сырьевой сектор, которая сейчас находится в турбулентном состоянии. Хотя у большинства государств Центральной Азии есть еще дополнительные внешние источники финансирования – это займы международных финансовых институтов (МВФ, Всемирный банк, Азиатский банк развития и др.), а также китайские кредиты. Но у разных стран ЦА есть и свои специфические источники притока капитала. У Туркменистана и Казахстана это в основном доходы от продажи газа и нефти, которые сейчас резко упали, из-за падения цен на сырье. При этом в Казахстане на все это наложился карантинный пресс, который грозит раздавить значительную часть казахстанской экономики.
Что касается других стран ЦА, то одним из важных финансовых источников для них являются денежные переводы трудовых мигрантов, в первую очередь из России и Казахстана (для Узбекистана, Кыргызстана и Таджикистана), а также из Турции (для Туркменистана). Появились пессимистические прогнозы, что в 2020 году темпы роста объема денежных переводов значительно снизятся, примерно на 50% из-за совокупного воздействия пандемии коронавируса и падающих цен на нефть, что может привести к экономической рецессии в Казахстане и России, куда в основном приезжают трудовые мигранты из других стран ЦА.
Власти Таджикистана уже заявили, что объем денежных переводов из России в марте и первой половине апреля 2020 года упал на 50%, что может спровоцировать резкий рост безработицы.
Точка напряжения
Девальвация местных валют, рост цен, увеличение инфляции, стагнация бизнеса и рост безработицы грозят всем центрально-азиатским экономикам. Понятно, что все это может быть основой для роста социального напряжения.
Это стали осознавать власти в Казахстане, где из Национального фонда уже решено выделить $10 млрд на антикризисную программу, в том числе на поддержку социально уязвимых слоев населения, а также МСБ. Но здесь также есть определенный признак политтехнологии со стороны президента страны Касым-Жомарта Токаева. Казахстанскую власть в прошлом году сильно встревожил рост протестных настроений по всей стране, при этом значительная часть этих настроений стала политизироваться. Естественно, что в условиях нарастающего социально-экономического кризиса казахстанские власти опасаются новой волны протестов в стране, особенно в преддверии парламентских выборов, которые должны пройти в 2021 году.
Кстати, Кыргызстан также готовится к парламентским выборам, но уже в этом году. Понятно, что антикризисные действия властей будут одной из главных тем выборов. Если они будут эффективными, то это даст дополнительный козырь в руки президента Сооранбека Жээнбекова. Если провалятся, то могут оживить разношерстную оппозицию. Хотя, в отличие от Казахстана, в Кыргызстане, как и в других странах ЦА, нет Национального фонда, поэтому в основном придется рассчитывать на финансовую поддержку Китая и помощь международных финансовых институтов, в том числе касательно введения моратория на востребование долгов.
МВФ и Всемирный банк уже решили отсрочить платежи по кредитам для беднейших стран. Но только до конца года. Насколько известно, Кыргызстан также попросил у Китая отсрочку по выплате долга. Всего Кыргызстан должен китайскому «Эксимбанку» $1,8 млрд. Возможно, с такой же просьбой к Китаю обратится другой крупный должник –Таджикистан, чей долг КНР составляет $1,1 млрд.
Но уровень роста социальной напряженности в тех странах ЦА, экономики которых связаны с денежными переводами трудовых мигрантов, в значительной степени будет зависеть от модели поведения самих трудовых мигрантов. Если значительная их часть все-таки останется там, где у них была работа, в надежде на лучшие времена, это может спасти страны ЦА от более мощных социальных взрывов. Больше всего власти стран ЦА опасаются, что наступление лучших времен затянется и в России или Казахстане, что может заставить часть молодых трудовых мигрантов вернуться домой на длительный период. Поэтому для Таджикистана, Узбекистана и Кыргызстана более важным будет получение со стороны России хоть какой-либо поддержки для трудовых мигрантов, которые оказались заложниками тяжелой финансово-экономической обстановки как в своих странах, так и в России. Максимум, на что сейчас пошли российские власти, это продление трудовых патентов для мигрантов до 15 июня 2020. Но это не будет касаться многих из тех, кто работает без патентов, в теневой экономике.
Для Таджикистана ситуация с трудовыми мигрантами имеет также политический характер, так как в этой стране осенью 2020 года должны пройти президентские выборы, и возвращение большого количества безработной молодежи создает определенные риски. Ведь долгое время значительная часть граждан Таджикистана, находясь за пределами своей страны на заработках, в местных выборах практически не участвовала, что создавало довольно удобную для власти матрицу управляемого избирательного процесса.
В то же время, в отличие от Кыргызстана, в других странах Центральной Азии выразить свой протест против неэффективной антикризисной политики через парламентские или президентские выборы население не может. Остаются только социальные протесты, так как других клапанов для выпуска пара не появилось. Хотя есть еще одна вещь, которая объединяет все страны региона. Это целенаправленная работа местных властей по нейтрализации оппозиции. В одних государствах региона, таких как Таджикистан, Узбекистан и Туркменистан, ее нет в принципе. В других, как Казахстан и Кыргызстан, она раздроблена и не является общенациональной силой, которая могла бы объединить вокруг конкретного лидера большинство протестных настроений в обществе.
Кому война, а кому мать родна
Но социальное напряжение в любом случае будет расти. И здесь может появиться довольно благоприятная среда для альтернативной власти в лице неформальных структур, в том числе религиозных. Кстати, как отмечает BBC, интересную ситуацию сейчас можно наблюдать в Италии, где ситуация с коронавирусом была одной из самых сложных в Европе. У многих людей возникли серьезные финансовые проблемы. И на помощь пришли местные мафиози, которые стали оказывать продовольственную и финансовую помощь нуждающимся, чтобы заручиться доверием людей и одновременно создать альтернативную государству антикризисную структуру. Причем по сравнению с государственными службами они оказывают помощь гораздо эффективнее. Но, естественно, с расчетом, что потом можно будет получить поддержку тех, кому они помогали. То есть в условиях отсутствия денег у государства для социальной поддержки населения или неэффективного распределения таких денег во время кризиса всегда появляется возможность для разных альтернативных центров власти заменить собой государство.
Не секрет, что, например, некоторые радикальные структуры довольно успешно занимались социальной реабилитаций бывших заключенных, кооптируя их в свои ряды, лишь потому, что для государства и общества такие люди были аутсайдерами. Таким образом, неэффективная антикризисная программа государства не только может спровоцировать рост социальной напряженности, но и дает определенные возможности всем неформальным структурам перетянуть на свою сторону тех, кто будет испытывать кризис доверия к власти и к обществу.
Геоэкономический дисбаланс
Что касается соседей, то некоторые эксперты считают, что, скорее всего, одним из первых из финансово-экономического кризиса после пандемии коронавируса может выйти Китай, который попытается еще больше укрепить свои позиции в регионе, в том числе в качестве кредитора. В то же время агентство Fitch Solutions предполагает, что Китай, возможно, не сможет уже вкладывать значительные инвестиции в рамках своего проекта «Экономический пояс Шелкового пути», так как будет больше стимулировать собственную экономику, делая акцент на внутренние инвестиции. Хотя, например, Узбекистан, несмотря на ситуацию с коронавирусом, явно демонстрирует активное инвестиционное сотрудничество с Китаем, судя по расширению китайских инвестиций и кредитных линий в разных сегментах узбекской экономики в этом году.
Что касается других стран региона, то Китай активизировал оказание гуманитарной помощи большинству стран Центральной Азии с расчетом на улучшение своего имиджа в регионе. Например, Узбекистан, Кыргызстан и Казахстан вошли в список государств, которые получили помощь в борьбе с пандемией коронавируса из фондов основателя Alibaba Group Джека Ма.
Но если посткоронавирусная Центральная Азия станет еще больше зависимой от Китая в разных сферах, это будет довольно серьезным риском. Ведь геополитика и геоэкономика очень тесно переплетаются вокруг старой формулы: «сначала приходит купец, а потом солдат». Например, тренды, связанные с военно-политическим усилением Китая в Таджикистане, вряд ли могут показаться странными, если принимать во внимание тот факт, что Таджикистан уже является одним из крупнейших китайских должников в регионе. Хотя активизация Китая в регионе будет иметь негативный эффект и для самого Пекина, так как это способно спровоцировать новый рост антикитайских настроений в регионе, которые пока характерны для Казахстана и Кыргызстана, где их также могут использовать и во внутриполитических схватках разные элитные группировки.
Кроме Китая, большинству стран Центральной Азии придется также рассчитывать на финансовую антикризисную помощь и привлечение кредитов на реализацию разных проектов от международных финансовых институтов. И они эту помощь уже получают. Международный валютный фон одобрил выделение Кыргызстану второго пакета помощи в размере $121,1 млн для преодоления последствий пандемии COVID-19. Таким образом, страна получит кредит в размере $242 млн. Всемирный банк предоставит Таджикистану $11,3 млн для реализации мероприятий по снижению экономических рисков. МВФ уже выделил Таджикистану $189,5 млн для поддержки платежного баланса и бюджета страны в условиях пандемии. Узбекистан планирует получить от Азиатского банка развития для поддержки бюджета заем в $1 млрд. Также Всемирный банк выделил Узбекистану $200 млн на смягчение последствий COVID-19. Активность МВФ, ВБ и ЕБРР в регионе косвенно будут поддерживать геоэкономическое присутствие и финансовое влияние США и ЕС в Центральной Азии.
На этом фоне финансово-экономические возможности России будут довольно серьезно подорваны не только из-за коронавируса, но также из-за низких цен на сырье. То есть рассчитывать на рост инвестиционной активности России в ЦА не придется – возможно, только через Евразийский банк развития. Хотя основными донорами этого банка являются все те же Казахстан и Россия.
При этом COVID-19 не снизит политическое сотрудничество Центральной Азии со всеми этими игроками. Это сотрудничество сохранится на прежнем уровне как на двусторонней основе, так и в рамках многосторонних форматов или региональных организаций, будь то американская площадка «C5+1», китайский «Один пояс, один путь», российский ЕАЭС и ОДКБ или новая стратегия ЕС в отношениях со странами Центральной Азии.
В одной лодке
Пандемия коронавируса также наглядно продемонстрировала, что во время любой чрезвычайной ситуации глобального масштаба многие государства тут же забывают лозунги о братстве, дружбе и взаимопомощи. Естественно, возникает вопрос: будут ли новые чрезвычайные ситуации глобального характера провоцировать такую же модель поведения, когда каждый сам за себя, на глобальном и региональном уровнях или появится необходимость создания внутрирегионального механизма взаимопомощи и поддержки? Кстати, этот вопрос оказался актуален и для Европейского союза, где Италия стала обвинять Брюссель в том, что ЕС бросил страну на произвол судьбы в разгар эпидемии коронавируса.
Понятно, что ЦА – это не ЕС, но определенные новые направления сотрудничества внутри региона в посткоронавирусный период должны получить развитие, например, в медицинской сфере, в разработке вакцин, в производстве медицинской техники и материалов. Сейчас главные производители всего этого - ведущие мировые экономики. И эпидемия указала на крайнюю уязвимость других стран с точки зрения отсутствия производства собственной медицинской продукции, оборудования и значительного количества медикаментов.
Если исходить из того, что пандемии будут более частыми явлениями, то к буре нам надо готовиться сообща. Речь также идет не только о новой пандемии, но и о негативных последствиях глобальных климатических изменений, которые могут больно ударить по всему региону.
Досым Сатпаев,
forbes.kz
